В фильме «Сумерки. Сага. Затмение» актриса Тинсел Кори вновь играет Эмили Янг, невесту вожака волчьей стаи Сэма Юли (Чэск Спенсер). Как часть другого любовного треугольника – между Эмили, Сэмом и его бывшей, Леей Клирвотер (Джулия Джонс) – эта героиня привносит еще большую интенсивность и в без того напряженную картину.
Во время беседы за чашечкой кофе в голливудском «Starbucks», Тинсел Кори рассказала о роли героини с ужасными шрамами, о том, как увидела себя в гриме первый раз, о том, каково было играть с Кристен Стюарт и парнями из волчьей стаи и о том, как она поняла, насколько значительной стала «Сумеречная сага», когда услышала, что Опра говорит о фильмах. Она также рассказала о роли серийного убийцы-шизофреника в грядущем проекте «Stained» и о том, что она надеется сыграть много комедийных ролей в будущем.

Как ты попала в «Сумеречные» фильмы? Ты просто пришла на прослушивание?

Да. Моя младшая сестра рассказала мне о книгах «Сумерки» и о том, какая она их фанатка. Она сказала: «Это как «Гарри Поттер», что на самом деле не так. Поэтому, когда начались прослушивания, я захотела получить роль ради нее. Это была отличная идея, потому что мне удалось взять ее с собой. Она нарядилась и выглядела как принцесса в тот день. Но да, это был обычный процесс прослушивания. Несколько людей рассказали мне об этом и о том, что они ищут актеров, но мой менеджер довольно успешно в этом разбирается. Кастинг-директор Рене Хейнс, выбравшая меня на роль в сериале «На запад», всегда поддерживала контакт и очень помогала мне в моей карьере.

Была только одна женская роль – Эмили. На прослушивании я провалилась. Это было мое первое прослушивание после рождества, и я его провалила и была опустошена. В комнате для прослушиваний они сказали: «О, ты здорово справилась!», но ты никогда не знаешь, так ли это. Поэтому я ушла с прослушивания в слезах. Я думала: «Я провалилась, я никогда не получу эту роль». Я была полностью опустошена. Я решила: «Я больше никогда не буду играть!» А потом, на следующий день мой агент позвонил мне и сказал, что меня взяли. Комната была такой маленькой. Я сидела чуть ли не на головах у людей, и это было так неудобно. Не было места, чтобы подвинуться. И мне не нравятся прослушивания, так или иначе. Ты можешь занервничать или что-то другое тебя загрузит и выбьет из реальности, и это на самом деле не отражает того, что ты можешь сделать как актер. Все это было очень большой нервотрепкой, но я все-таки получила роль.

Они дали тебе прочитать сцены?

Да. Я прочитала одну сцену с Эмили из «Новолуния», и она была очень простой и легкой. Им понравилось, что я сыграла ее очень естественно. Они сказали: «Это было здорово!», хотя она и была очень маленькой. Иногда играть такие маленькие сцены намного сложнее, чем эпизоды на пять страниц, потому что нужно проработать ее от 0 до 100. И если у тебя более длинная сцена, у тебя есть больше времени на то, чтобы ее выстроить. Я думала, что я облажалась, но Крис Вайц – актер, поэтому он понимает, что это такое и что ты можешь занервничать, и он может не обращать на это внимания. Или это была просто я, и я Доступно только для пользователейслишком много себе навыдумывала.

Я просто хотела соответствовать Эмили. Она – сильная женщина. Благодаря этой роли я обнаружила много сил, и я думаю, что я сама изменилась как женщина, в том плане, как я веду себя. Некоторые травмы, как например шрамы на лице, заставили меня поразмышлять о тщеславии. Когда у тебя вскакивает маленький прыщ, ты восклицаешь: «О, Господи, на моем лице инопланетянин!», ты преувеличиваешь.
Хотя у нее шрамы на лице, Эмили просто продолжает жить. Ничего в этом нет. Когда мы снимали эту сцену, я пыталась сыграть ее по-разному. Я пробовала прятать лицо, а Крис Вайц сказал: «Попробуй сыграть так, будто ее это не заботит», и она на самом деле такая. Ее не волнует, кто и что подумает. Она гордится тем, кто она есть. Я встретила девушку, у которой остался огромный шрам на ноге после автокатастрофы. Она рассказывала о том, что, после того, как это произошло, она должна всегда носить длинные брюки и скрывать шрам. Но когда она стала с этим жить, она решила, что это теперь часть нее. Она носит юбки и не скрывает шрам теперь.
Я подумала, что есть что-то прекрасное в этом. Не важно, что случилось с тобой в жизни, нужно с этим справиться. И потом, когда мы вернулись на съемки «Затмения», я пошла к квилетам и научила детей кое-чему из актерского мастерства, и провела какое-то время в сообществе, и это было здорово, потому что я поняла, откуда Эмили. Я также ходила в племя Мака, потому что Эмили родом оттуда, и тоже проводила с ними время. Наблюдать за всем этим было здорово. И я скучаю по этому. Это прекрасно. Я очень скучаю по детям. Я скучаю по всему этому путешествию.

Большая часть истории Эмили распределена между «Новолунием» и «Затмением». Я прочитала их, когда мы снимали фильмы. Я еще не читала «Рассвет». Это такое безумие. Нужно так много ездить, что без карты никуда. Я пытаюсь концентрироваться на одном фильме. Когда мы были в промо-туре «Новолуния», люди уже спрашивали о «Затмении». Я не читала его, пока не была готова, поэтому оно оказалось очень свежим и меня не напрягали все эти вещи. Но я узнала все о ее прошлом. Я пробежалась по всем книгам и перечитала все, что происходило между Сэмом (Чэск Спенсер), Эмили и Леей (Джулия Джонс), поэтому к тому времени, когда мы начали снимать, я знала, что должна была делать со своей героиней.

После нанесения грима я подумала: «Я не хочу сниматься в научно-фантастических фильмах, где мне нужно ходить в гриме семь месяцев». Это интересно. Это был первый раз для меня, когда мне сделали что-то типа протезов. Они положили на всю голову липкую противную массу и сказали, что это похоже на косметические процедуры, но это чуть не сделало меня клаустрофобом. Все, что они оставили – пространство для ноздрей, и я постоянно думала, что оно вот-вот закроется, но они сказали: «Нет, мы следим за этим». Они сделали слепок моего лица.
У первой команды гримеров было три испытательных пробега, поэтому ко времени съемок они должны были все закончить за три часа. Они заменили команду гримеров в «Затмении», и у них не было никаких испытательных пробегов, но им нужно было понять, что делала другая команда, поэтому в первый день я провела в кресле у гримеров восемь часов. Но они откорректировали шрамы из «Новолуния» для «Затмения». Поначалу на моем лице было очень много грима, из-за чего я даже питалась с трудом. Это не больно, но очень неудобно.

Это странно. Реакции других людей заставляли чувствовать себя неуютно. Люди восклицали: «Оу, это ужасно!» или с усмешкой смотрели на меня, но это помогало, потому что также люди смотрели и на Эмили. Я отвечала: «Эй, будьте вежливей! У меня шрамы на лице. Некрасиво так пялиться на кого-то». Это было очень интересно.

Я привыкла отделять собственно себя от своего персонажа. Я могу смотреть и видеть себя, Тинсел Кори, отдельно от Эмили.

Они создают проблемы, но Эмили постоянно имеет с ними дело, и я, как актриса, тоже все время с это испытывала, нужно просто не обращать на них внимания. Когда Джулия Джонс первый раз пришла на съемочную площадку, она спросила: «Как ты с этим справляешься?» и я ответила ей: «Просто не обращай внимания некоторое время». Они соревновались друг с другом, отжимались и так глупо выглядели, поэтому просто нужно было не связываться с ними.

Каково было работать с Кристен Стюарт?

Кристен очень сосредоточенная и очень спокойная, как актриса. Она просто делает свою работу, но она классная. Она мне нравится. Я знаю, что у многих людей смешанные мысли на ее счет, но я думаю, что она классный человек. Она сосредотачивается на том, что делает, как актриса, и она хочет выбирать правильные роли, и она преданна своей профессии. Она очень классная. Мы поладили. Не было никакого напряжения или чего-то еще.

Мы ходили пить кофе и разговаривали. Наши отношения стали более сильными в «Затмении», чем были в «Новолунии». Нам все еще нужно было узнать друг друга. Люди выбирают определенных актеров для фильмов, потому что они знают, что между ними возникнет симпатия, как бы интуитивно, но она стала сильнее к тому времени, как мы вернулись для съемок «Затмения», потому что мы встречались друг с другом за пределами съемочной площадки и много общались. Теперь мы друзья. Он – один из людей, которых я люблю. Он такой искренний и милый человек.

Что ты можешь сказать о Крисе Вайце и Дэвиде Слейде как о режиссерах? Ты заметила различия в их стилях?

Да, между их стилями огромные различия. Дэвид – очень техничный режиссер, а Крис – режиссер-актер, в плане эмоций. Благодаря Дэвиду, который снимал фильмы ужасов, «Затмение» стало более мрачным, а «Новолуние» я считаю очень светлым и поэтичным. Я не так много пересекалась с Дэвидом, потому что кастинг был уже завершен. А Крис участвовал в этом кастинге. Это разные ощущения, потому что в «Новолунии» волчья стая впервые собралась вместе. В «Затмении» все уже устоялось, поэтому мне не приходилось столько общаться с Дэвидом. Съемки были очень техничными. Он имел четкое представление о том, что хотел сделать.

Тебя узнают на улицах или людям труднее понять, что это ты, когда ты без грима?

Все говорили: «Твоя жизнь так сильно изменится», но я не думаю, что кто-то узнает меня. Иногда мои друзья могут сказать: «О, тот человек узнал тебя», но я не замечаю этого. Я даже не смотрю на людей, когда гуляю, потому что я чувствую себя неловко, если они смотрят на меня. Но меня не преследуют папарацци. Потому что мой персонаж – человек, а это другое. Много внимания уделяется вампиром, а потом оборотням, а потом только людям. Ничего сильно не изменилось для меня. Шрамы помогают, потому что люди спрашивают: «Кого ты сыграла в фильме?», а я отвечаю им: «Девушку со шрамами», и они такие: «А, да». Я думаю, что многие люди ожидают увидеть у меня шрамы.

Я думаю, что папарацци очень нелепые. Их было очень много, когда мы снимали. Это отличается от Лос-Анджелеса, где так много знаменитостей. Но когда мы приехали в Ванкувер на съемки фильма, папарацци преследовали нас. Это просто часть бизнеса. В конце концов, если твоя карьера поднимается все выше и выше, такое случается, но это немного пугает. Когда я была младше и думала о том, чтобы стать актрисой, я представляла себе старый голливудский гламур, и это казалось мне таким красивым и притягательным. Теперь же быть актером значит совсем другое. Это бизнес, со сплетнями и слабодушием. Совсем по-другому. Иногда я спрашиваю себя: «Хочу ли я делать это?», потому что больше это не искусство. Это борьба. Часть меня хочет раскрыть этот дар, искусство, но если я не сделаю этого, я откажусь от того, чем Создатель наделил меня? В то же время, я не хочу быть частью того, чем кормят потребительское общество.

В какой момент ты поняла, что эти фильмы стали такими значительными?

Понимание пришло ко мне, когда Опра говорила о «Новолунии». Я воскликнула: «О, Господи, она смотрела фильм, в котором была я!» А люди спрашивали: «Это так тебя будоражит?», но для меня это просто работа. Меня посетила мысль о важности этого, когда кто-то, кем я так долго восхищалась, увидел то, что я делала.
С тех пор как ты попала в этот бизнес, в более младшем возрасте, всегда ли ты хотела быть актрисой?
Я всегда была таким ребенком, который кричал: «Посмотрите на меня! Посмотрите на меня!», я играла и пародировала. Я так же, как и многие актеры, очень чувствительный человек, поэтому мне нужен выход, чтобы реализовать это. Искусство должно быть в моей жизни, иначе я не смогу быть человеком. Я слышала, что Мадонна говорит: «Живите этим, дышите этим, питайтесь этим». Именно так я отношусь к актерской части своей жизни.

Все сразу. Я пела в хоре с самого детства, и я всегда пыталась играть. Все переплелось. Сейчас в моей карьере, особенно в музыке, когда люди спрашивают: «Что ты выберешь?», я не отдаю предпочтение чему-то одному. Это просто разные проявления меня. В актерской игре я беру чью-то работу и интерпретирую ее. Тогда как музыка создается изначально мной. Она полностью моя. Никто больше не участвует в этом процессе на первых стадиях. Искусство – это то, что я не делаю на публику. Есть пара фотографий на MySpace, но я не стала открывать галерею или что-то типа этого. Искусство – нечто очень личное для меня. Я не делюсь этим с большим количеством людей.

О, да. Я совмещаю. Каждый раз, когда я занимаюсь альбомом или чем-то касательно музыки, актерская работа отходит на второй план. Все сводится к деньгам. Многие думают, что как актеры, мы имеем нескончаемые запасы финансов, но это не так. Это происходит периодически, и тогда ты получаешь определенную сумму денег на некоторое время. А когда ты доходишь до выбора: «Прокормить себя или заниматься музыкой?», приходится совмещать.

Какую музыку ты играешь? У тебя особый стиль или ты комбинируешь разные стили?

Это смесь блюза, рока и джаза. Я называю это соул-музыкой, но это не соул Джеймса Брауна. Эта музыка идет от души. Она исходит изнутри. У Duffy похожая соул-музыка старой школы. Но я всегда говорю, что ты должен просто послушать, как это звучит. Я не думаю, что на это нужно наклеивать ярлык. Многие музыканты тоже так считают. Никто не хочет, чтобы его музыку относили к какой-то одной категории. Но не думаю, что я впадаю в крайности. Я не бросаюсь от метала к джазу.

О чем фильм «Stained» и кого ты в нем играешь?

Фильм «Stained» [официального перевода названия на русский еще нет, мой вариант – «Запятнанная» - прим. перев.] об одинокой смотрительнице книжного магазина и том, как ее прошлое возвращается и не дает ей покоя. Я играю роковую женщину, серийную убийцу-шизофреника. Они предложили мне роль, и я спросила: «Мне любопытно, почему вы подумали, что я подхожу на эту роль», а режиссер (Карен Лам) ответила: «У тебя подходящая внешность - когда ты улыбаешься, ты очень милая, но когда ты не улыбаешься, ты выглядишь так, будто хочешь кого-то убить».
Это был очень, очень напряженный фильм для меня. Я чуть не сошла с ума, потому что там есть сцены, где я должна убивать людей, и эта энергия непреодолима. В то же время, как актриса, я никогда не играла порочных персонажей. Суть не в том, чтобы судить ее за то, что она убивает людей. Мне интересно узнать ее психологию, чтобы понять, что заставляет ее это делать.
Здесь так много жестокого обращения с детьми, неправильных отношений, насильственных отношений, и эта отрицательная энергия постоянно была во мне в течение месяца. Я играла главную роль, и это было очень, очень тяжело. Я не хотела оказываться рядом с кем-то, потому что это было слишком для моего мозга. Но как актриса ты надеешься получать такие роли, которые толкают тебя в крайности их психологии. Мне нравится сниматься в независимом кино, потому что в нем больше простора для креатива, и режиссер позволила мне идти тем путем, который я сочла нужным. Это была очень эмоциональная роль. Я много плакала.

Да, очень. Я возвращалась обратно на машине, после того, как снялась в сцене, где я кого-то убиваю, я сказала водителю: «Я не могу сейчас разговаривать. Меня слишком переполняют эмоции». Всю дорогу назад я проплакала. Когда ты на самом деле чувствуешь персонажа и по-настоящему испытываешь все эмоции, и ты не прикидываешься, когда играешь, эта энергия остается с тобой, и иногда ты не можешь отделаться от нее днями. Она резонирует в твоем теле, пока ты не находишь способ ее выпустить, как бы то ни было. Большую часть времени она находилась в моем теле, до уикенда. После того, как ты пять или шесть раз проплачешься, твое тело уже не хочет плакать. Твое тело говорит тебе: «Я больше не могу, может, мы начнем смеяться или еще что-нибудь?», но ты должна сохранять эмоцию. Это очень необычный процесс, и это определенно остается с тобой.

Есть какие-нибудь мысли о том, чем ты собираешься заниматься в будущем?

Я всегда говорила, что хочу сыграть супер-женщину в экшне, и подобную роль я исполняла в фильме под названием «Виверн: Возвращение дракона», где я стреляла из ружья и была немного задиристой, но я бы хотела продолжить и дальше этим заниматься. Есть часть меня, которая иногда может быть немного задиристой, но возможность проявить это по полной – вот, чего я хочу. Ты не можешь получить такие роли, потому что ты женщина, особенно когда ты из индейского племени. Я хочу, чтобы женщины видели сильную, сексуальную женщину без необходимости показывать много ее тела.
Мне также нравятся комедии. Я переехала в Лос-Анджелес в прошлом июле. До этого, в Ванкувере снималась только научная фантастика, поэтому я не играла в комедиях, как бы то ни было. Но в Лос-Анджелесе люди говорят: «Ты не выглядишь достаточно смешной», а я отвечаю: «Я смешная. Я очень смешная. Как я, по-твоему, должна выглядеть смешной?» Поэтому сейчас я должна разрушить стереотип и заставить их увидеть, что я смешная.

Комедия легко тебе дается?

Да. Я растяпа, поэтому я думаю, что комедия – одна из моих сильных сторон, как актрисы. Я никогда не собиралась играть это. Но я брала уроки в Граундлингсе, где учились Уилл Феррелл и Лиза Кадроу, и это лучшие комедианты. Здорово иметь возможность делать это и быть смешной. У меня сдержанный, канадский юмор, поэтому некоторые люди его понимают, а некоторые – нет. Я бы здорово сыграла в «Офисе». Я бы хотела быть в этом шоу. И я могла бы увидеть себя в романтических комедиях или в каких-нибудь подобных фильмах.

 

 

Перевод, корректировка - K@t5l

Источник:http://twilight-saga.ru/news/2010-07-04-9155